Творцы апокрифов [= Дороги старушки Европы] - Андрей Мартьянов

«Галерея находится под землей, — прозвучал в ушах чей-то еле различимый голосок. Не тот, что приходил во время кратких, белоснежных вспышек „предчувствия“, а другой — приглушенный, немного вкрадчивый, пришептывающий. — Она под землей, и ты — наш гость. Мы рады тебе. Мы рады всем, кто заглядывает сюда».

— Кто здесь? — Франческо замер, тревожно оглядываясь по сторонам, и потянулся за болтавшимся на поясе широким кинжалом. Он прошел уже почти треть пути, и теперь боролся с нарастающим желанием плюнуть на все и помчаться бегом, ни на что не обращая внимания. Добежать до двери, рвануть ее, может быть, даже сломать дверную ручку, но выскочить отсюда.

Голосок неразборчиво залепетал, к нему присоединились другие. Над темными очертаниями стропил шумно захлопала крыльями влетевшая в окно птица, вниз с легким шорохом потекли струйки сероватой пыли. Франческо попятился, вытянув левую руку назад и нащупывая стену. Ее надежная шероховатость успокаивала и придавала уверенности, которой ему так не хватало.

— Нет никаких голосов, — он очень старался произнести эти слова как можно тверже. — Ты их вообразил. Это всего лишь старый заброшенный коридор. Чем быстрее ты его пройдешь, тем скорее…

Убеждения не действовали. На поверхность души неумолимо всплывал якобы давно изжитый детский страх перед прячущимися в темноте чудовищами. Во рту пересохло, кончики пальцев словно оледенели. Показалось или нет, но сумерки в галерее сгустились и стало гораздо холоднее. Падавший из окон свет мерк, словно там, за толстыми каменными стенами, наступала ночь. Бестелесные голоса зазвучали громче, но Франческо по-прежнему не мог разобрать смысл их разговора. Голоса бормотали, спорили, умоляли, требовали, обещали… Обещали открыть секрет — внезапно понял он. Им известна тайна, настоящая, жуткая, ты ведь любишь истории с нераскрытыми тайнами? — допытывались они. Мы расскажем, только открой нам дверь. Это будет замечательная история, самая лучшая история в твоей жизни, она целиком достанется тебе, но сначала открой дверь, чтобы мы смогли поговорить.

— Какую дверь? — сонно проговорил Франческо. Он вдруг перестал бояться, вместо страха пришло равнодушное оцепенение. — Ту, что в конце коридора?

«Нет, нет, другая дверь, иная дверь», — зашелестели голоса, и Франческо увидел так волнующую их преграду — не глазами, в воображении. Створка высотой не больше двух локтей, обложенная дикими, необработанными валунами. Ее отлили из бронзы неведомо когда, и с годами она приобрела отвратительный даже на вид цвет застарелой трясины. Он видел ручку в форме причудливо изогнутой звериной лапы — осклизлую, покрытую патиной, со свисающими неопрятными клочьями не то мха, не то ошметков какого-то живого существа, с размаху схваченного этой лапой и задушенного. Дверь слегка покачивалась вперед-назад, и расположенная прямо под ручкой скважина тоже сжималась и разжималась, как маленькая голодная пасть.

— У меня нет ключей, — хотел сказать он. В глубине сознания лениво махнула хвостом проплывающая рыба-мысль: «Зато знаю, у кого они могут быть!» — Я не могу открыть дверь без ключа…

«Можешь, ты можешь, — наперебой загалдели голоса. — Ты — можешь. Подойди и открой, а потом мы расскажем тебе все истории мира, да-а, и много других…»

— А ну, заткнитесь! Заткнитесь все! Замолчите!

Спугнутое наваждение рывком отпрыгнуло в быстро съежившуюся тень, в узкие окна хлестнули солнечные лучи, а вновь получивший возможность разговаривать и двигаться Франческо завопил, шарахнулся в сторону и больно врезался плечом в не пожелавшую ради него сдвинуться с места стену. Верно служившие почти два десятка лет ноги разом отказались поддерживать его в подобающем человеку положении, согнулись, и Франческо шумно съехал по стене вниз, обдирая спиной уцелевшую штукатурку.

— Летом они обычно помалкивают, но с приближением зимы начинают болтать без умолку, — задумчиво сообщил некто, спасший его от незаметного соскальзывания к безумию, если не к чему похуже, но при этом напугавший до полусмерти. Франческо не слишком понимал, что ему говорят. Его занимали более важные вещи — он дышал и приходил в себя. — Болтают, болтают, и к ним поневоле начинаешь прислушиваться. Потому сюда никто не заглядывает. Даже Гвиго, хотя он слишком глуп, чтобы бояться… Мессир, вы живой?

— Кажется, — наконец сумел выговорить Франческо. Колебавшиеся перед глазами смутные очертания вдруг рывком сложились в фигурку самой обыкновенной девочки-подростка, лет четырнадцати-пятнадцати от роду, угловатой и длинноногой. На фоне темного платья и угольно-черных волос маячило бледное овальное пятно лица с двумя блестящими капельками глаз. Девочка пристально, изучающе смотрела на него, заложив руки за спину, и казалась необычно высокой. Через миг Франческо сообразил, почему. Разумеется, он ведь сидит на корточках, а она стоит.

— Они просили открыть дверь? — спросила маленькая незнакомка и, не дожидаясь ответа, кивнула. — Они всегда хотят только этого. Не понимают, что раз их заперли, то лучше им оставаться там, где они есть.

— А-а… кто такие «они»? — непроизвольно икнув, спросил Франческо, и мельком подумал, что его смерть наверняка наступит от чрезмерного любопытства.

— Старые. Очень старые и живут в стенах, — серьезно и не слишком понятно ответила девочка. — Там, внизу, — для наглядности она постучала кожаной туфелькой по пыльным плитам, — другая крепость. Римская. И развалины капища. Тьерри, мой брат, однажды сказал — там церковь мертвого бога подземного мира. Ты, наверное, не понимаешь, о чем я говорю?

— П-понимаю, — Франческо переупрямил свой не желавший ворочаться язык. — Этот замок выстроен на месте римского укрепления. В подвале сохранилось капище. Только при чем здесь голоса?

— Не знаю, — огорченно призналась девочка и присела рядом, взмахнув черным подолом и белыми оборками нижних юбок. — Мне кажется, это души прежних жителей этого места. Они не хотят отсюда уходить. Папа все собирается когда-нибудь нанять рабочих, разрушить этот коридор и построить что-нибудь другое. Тогда, наверное, голоса пропадут. Рамон против — ему нравится их слушать. Он думает, что я не знаю, а я видела. Он ходит сюда, надеется, они расскажут ему свой секрет, — девочка состроила злорадную гримаску и невозмутимо пояснила: — Вы не удивляйтесь, я всегда за всеми подсматриваю и подслушиваю. Это так интересно! Ведь ребенку никто ничего не расскажет, правда?

— Правда, — согласился немного обалдевший Франческо и поинтересовался: — Прости за невежливость… ты кто?

— Терезия-Маргарита-Бланка-Катрин, — важно назвалась девочка, вскочила, чинно поклонилась, а затем снова устроилась на грязном полу, засыпанном толстым слоем осыпавшейся щебенки и пыли. — Или Катрин-Бланка-Маргарита-Терезия. Но чаще всего — Бланка. Бланка де Транкавель. Я дочка хозяина замка. Только не совсем законная.

— Не совсем, — растерянно повторил Франческо, осторожно поднял руку и дотронулся до головы, пытаясь убедить себя, что кружится всего лишь его голова, а замок никуда не движется. Девочка по имени Терезия-Бланка-Катрин-Маргарита озабоченно посмотрела на него и спросила:

— Послушайте, с вами действительно все в порядке? Мне показалось, вы заслушались голосов, и я прикрикнула на них. Мне не надо было этого делать?

— Со мной все замечательно, — отчетливо выговорил Франческо и его неудержимо понесло течением словесного потока: — Как только мы уберемся из этой галереи, я сразу же начну ценить окружающий мир и свою никчемную жизнь гораздо больше обычного. Если бы не вы, монна Бланка, боюсь, наша поучительная беседа никогда не состоялась. Чем могу служить? Что пожелаете принять в знак моей величайшей признательности: голову дракона или золотое ожерелье с изумрудами?

— Как ты смешно разговариваешь, — хихикнула Бланка. — Я бы предпочла ожерелье. Ты откуда? Я видела, как вы приехали утром — ты и еще двое.

— Вернее, еще двое и я, — поправил Франческо. — Вам суждено испытать величайшее разочарование: в отличие от моих спутников, я всего лишь скромный торговец из Италии. Меня зовут Франческо Бернардоне, и, кажется, с нынешнего дня мне придется добавлять: «Я отлично умею встревать в неприятности».

Девочка звонко рассмеялась, мотая длинными черными локонами.

— Ты забавный, — решила она, встала и протянула Франческо руку, перехваченную в запястье тонкой ниткой серебряного браслета. — Вставай, пойдем отсюда. Голоса могут вернуться. Зачем ты вообще сюда забрел?

— Искал дорогу в часовню, — честно сказал Франческо и с усилием поднялся, цепляясь за стену.

— Тогда будет лучше, если я тебя провожу, — решительно заявила Бланка. — А то снова заблудишься. Ренн очень старый и с характером. По-моему, даже папа, Рамон и Гвиго в точности не знают всего замка.